Евгений Зубов, Восток и Запад

В 2002 году по инициативе Льва Константиновича Котюкова администрацией Ленинского района и Московской областной организацией Союза писателей России была учреждена ежегодная литературная премия им. Евгения Зубова. А недавно, 15 мая 2013 года состоялось уже одиннадцатое вручение этой премии. В числе награждённых посчастливилось быть и мне как координатору ЛитО «Мастера краткостиший». До недавнего времени считалось и не без оснований, что в разработке минижанров Восток на века опередил Запад. Однако литературные границы между Востоком и Западом и линии судеб лучших их представителей, на мой взгляд, совсем не так далеки, как кажется на первый взгляд.

I. Евгений Зубов (1942-1996)

Творчество поэта представляет интерес и с точки зрения восточной поэзии, так как покоится на трёх китах: временах годах, пейзажных зарисовках и любви к Земле. Попытаюсь дать представление о творчестве поэта цитатами из его книги стихов «Мисайлово – времена года» (М.: Администрация Ленинского муниципального района Московской области, Московская организация Союза писателей России, 2011 г). Большинство стихов Евгения Зубова без названия. Многим нижеприведённым цитатам можно найти соответствующие трёхстишия или сочинить их восточный аналог.

МАРТ

<…>
Капель за окнами взахлёб
Нам рассказать за день сумеет,
Как весь в испарине сугроб
У дома нашего худеет!
<…>
«Капель», с. 19
<…>
Распускает март клубки сугробов
На живые нити ручейков
с. 20
<…>
В глубину ещё пустых скворешен
Смотрит неба любопытный глаз.
с. 20
<…>

АПРЕЛЬ

<…>
Весною мелкие речушки
Вдруг обретают глубину.
с. 22
<…>
Серебристый тонкий месяц
Видит в лужах свой двойник.
с. 25

МАЙ

<…>
Глядишь на тонкие берёзки,
Как сквозь зелёное стекло.
с. 29
<…>
Головы берёзам кружит ветер
с. 29
<…>
В зелёных рощах и лощинах,
Вблизи просёлочных дорог
Цветы и песни воедино
Сплетает май в живой венок.
«Живой венок», с. 20
<…>
Слушать жаркие речи лягушек,
Стоны чибисов в дымке полей.
с. 32
<…>
Лучилось солнце, голубел простор,
Гудели пчёлы, как церковный хор.
«Яблоня», с. 33
<…>
Красят светлые закаты
Воду тёплую в реке.
с. 35

ИЮНЬ

<…>
Следя, как солнце теребят в воде
Мальки рыбёшек, весело играя.
с. 38
<…>
Трётся о ноги котёнком
В белом пуху одуванчик.
«Облако», с. 38
<…>
Тихий лес за дымкой голубою
Перекличкой будят грибники.
с. 39
<…>
Зеркальный шарик утренней росинки,
Колеблемый на кончике листа…
«Росинка», с. 20

ИЮЛЬ

<…>
А за бугром бурлит и бьётся,
И детским смехом отдаётся
Вода в потёртых берегах.
с. 44
<…>
Забыли в гаме городов
Язык полей, язык цветов.
И в окружении друзей
В лес выезжаем, как в музей…
с. 48

АВГУСТ

<…>
Небо живёт отраженьем земли.
<…>
«Земля и небо», с. 51
<…>
Словно монета со дна водоёма,
С неба дневного белеет луна.
«Проводы», с. 52
<…>
Склоняет стебель спелый колос,
Устав держать янтарный вес.
с. 53

СЕНТЯБРЬ

<…>
А в палисаднике статный, высокий,
Гордо выставив лоб,
Встал георгин – светофор краснощёкий,
Лету командует: «Стоп!»
с. 58
<…>
Я в блокнот собираю слова,
Славлю осени светлые дни.
И не слышу, как ропщет трава,
Оказавшись в моей тени…
«Свет и тень», с. 61
<…>
Грач на столбе, задумчивая птица,
К светилу повернулся чёрной грудью.

Пока оно за лесом не пропало –
Спешим попасть в черту тепла и света…
Как будто дня с тобой нам было мало,
Как будто всем нам было мало лета.
с. 61
<…>
На ветвях корявой груши
Вижу чёрного скворца.
«Скворец», с. 62

Не удержусь, чтобы не отметить аналогию со всемирно известным «вороном Басё».

<…>
Осенние ветры закрыли
Открытое в лето окно.
с. 63

ОКТЯБРЬ

<…>
…А влажный ветер разбирает сад
Настойчиво, упрямо, по листочку.
с. 65
<…>
И день, и ночь шумит холодный ветер,
Разучивая в рощах букву: ш-ш-ш-ш…
с. 67
<…>
Ушли машины, замер разговор -
И тишина сомкнулась над полями.
с. 71

НОЯБРЬ

<…>
И не заглядывают в небо
Глаза цветов и волны трав.
«Последний дождь», с. 74
<…>
Звёзды, словно жёлтые цыплята,
Облаков пробили скорлупу.
с. 78
<…>
Яркий месяц засмотрелся в лужу
И вмерзает незаметно в лёд…
с. 78

ДЕКАБРЬ

<…>
На ватмане белеющего поля,
Как циркули, линейные столбы.
с. 82
<…>
У входа в лес склонённый ствол берёзы
Шлагбаумом тропинку перекрыл.
с. 82

ЯНВАРЬ

<…>
Дрожат от гула космодромы
Нутром предстартовых ракет.
Всё так привычно, так знакомо,
Вот только тройки русской нет.
«Тройка», с. 91

ФЕВРАЛЬ

<…>
В нашем доме душно, как летом,
Глушит гул непогоды стена.
Только стрелкой спидометра ветка
Ходит в чёрном проёме окна.
«Метель», с. 92

Из рабочих тетрадей

<…>
Унылый дождь, размытые дороги,
Пустой разъезд, потухшие кусты,
Седая мгла…
с. 110
<…>
Бьётся лист, как маятник на ветке,
Время отмеряя на весу.
с. 111
<…>
Круг луны над тёмным гребнем сада
Золотится, словно циферблат.
с. 111
<…>
Вороны сидят,
проводив журавлей,
На высоких столбах,
неподвижно,
как судьи.
с. 111
<…>
Сходит зелень с лица земли,
Как румянец с лица человека.
с. 111
<…>
Зима осенние картины
Переписала набело.
с. 114
<…>
Тополь стоит на бугре, словно хочет
Съехать на лыжах в овраг…
с. 114


II. и Масаока Сики (1867-1902)

Пейзажная живопись Евгения Зубова сближает сущность его творчества с принципами восточной поэзии хайку. Если же присмотреться, то становятся похожими и узловые точки жизни Евгения Зубова и великого мастера поэзии хайку - Масаоки Сики.
Приведу параллельно тексты:
[1] из статьи А. Зименкова «Есенин Видновского края» упомянутой выше книги «Мисайлово – времена года» (М.: Администрация Ленинского муниципального района Московской области, Московская организация Союза писателей России, 2011 г),
[2] и из 4-го тома «Истории новой японской поэзии» Александра Долина (Санкт-Петербург: ГИПЕРИОН, 2007).

[1], с. 231:
"…Годом раньше [1899 - ИШ] у него [Масаока Цунэнори - ИШ] открылось кровохарканье – дала себя знать болезнь бедных, неизлечимая в ту пору чахотка. Туберкулёз, нажитый усердным школяром в годы, когда пристанищем ему служили холодные, грязные комнатушки в токийских трущобах, остался его зловещим спутником на всю жизнь. Узнав, что дни его сочтены, Масаока Цунэнори решил взять литературный псевдоним Сики – Горная кукушка. По древнему поверью, у горной кукушки (чьи трели нисколько не похожи на знакомое нам монотонное кукование) при пении идёт горлом кровь".

[2], с. 122-123:
«Болезнь к Зубову подступала исподволь, постепенно. Первые лёгкие проявления мышечной дистрофии ног были отмечены ещё в школе. <…>
Юноша понимал, что с ним творится что-то неладное, однако, ни родным, ни друзьям очень долго ничего не говорил. Тайна открылась в Мисайлове совершенно случайно. «Выхожу я как-то в сени, где у нас находилась лестница. И вижу: Женя лежит у этой лестницы - свалился .<…>» (З. П. Зубова)
Родные без промедления отвезли Евгения в Боткинскую больницу, где вынесли вердикт: болезнь неизлечима. Сказали, что с таким заболеванием живут лет до тридцати».

[1], с. 231-232:
«Однако известие о том, что он приговорён к скорой и мучительной смерти, не остановило Сики и не отвратило его от творчества. Наоборот, он с удвоенной энергией набрасывается на книги, пробует кисть в различных стихотворных жанрах, занимается рисованием, много путешествует по стране и ведёт художественные путевые дневники, знакомится с ведущими столичными поэтами и критиками – словом, стремится как можно скорее определиться в своём призвании и занять подобающее место в литературном мире».

[2], с. 125:
«Впоследствии поэт напишет стихотворение «Угол», из которого можно понять, каким образом он решил противостоять болезни.

Если злая судьба загнала тебя в угол,
Оттесняя от жизни в унылую мглу,
Как бы ни был ты слаб, как бы ни было туго,
Постарайся обжиться и в этом углу.
Постарайся его осветить ярким светом,
Напряжением воли, работой ума,
Незакрытою дверь оставляя при этом,
Чтобы жизнь заглянула в твой угол сама»

[1], с. 232:
«В 1892 году Сики впервые получил возможность обосноваться в собственном жилище. <…> Дом стоял на окраине Токио, среди пышной зелени. <…>
Сики любил эту жизнь наедине с природой <…>. Но больше всего на свете он любил книги.

[2], с. 124, 129-130:
«Постепенно вся жизнь ещё совсем молодого человека сосредоточилась в пределах двора.
Зиму Евгений проводил в родительском доме. А в летний период местом проживания его становились прилепленная к тыльной стороне избы небольшая пристройка – «домушечка» да сад, где сын Зои Петровны Борис смастерил скамейку и столик. <…>

Я к одиночеству привык –
Мне ль одиночества бояться.
Среди своих любимых книг
Я буду плакать и смеяться.
<…>
Зоя Петровна Зубова рассказывала: «На улице – зима. Приходит Володя Попов, они садятся с Женей рядом и начинают беседовать о своём. И вдруг Попов говорит, что новую книжку купил. Женя спрашивает: «А почему же мне не принёс показать?». В ответ Попов вскакивает, одевается и говорит, что сейчас принесёт. На улице мороз, а он побежал к себе в Молоково за книжкой. Часа через полтора приносит книжку, и они оба склоняются над ней».

[1], с. 75-76, 242:
«В последние годы жизни туберкулёз позвоночника приковал поэта к постели.

<…>

Упал на окно
отсвет зимнего солнца –
комната больного…

<…>

Одиночества час.
Лежу, распростёршись на ложе.
Друг ещё не пришёл.
Я один на один с цветущей
сливой карликовой в вазоне.

<…>

На одре болезни
поворачиваюсь, чтобы лечь
поближе к жаровне…

<…>

Сквозь стеклянную дверь
любуюсь печальной картиной:
под весенним дождём,
вся усыпанная цветами,
одинокая мокнет вишня…

Поэт постепенно угасал. Он всё реже вставал, чтобы выйти взглянуть на деревья и цветы во дворе. Вскоре он был лишён и этих маленьких радостей, не в силах даже приподняться на своём скорбном ложе, довольствуясь созерцанием грозди глицинии или пиона в горшочке. И только разум Сики до самой безвременной кончины, которая застигла его 19 сентября 1902 г., сохранял удивительную ясность».

[2], с. 124, 149, 157, 163:
"Последние шесть лет он прожил, не вставая с постели, в окружении книг, в горнице за сооружённой для него выгородкой. <…>
Однако тайная тревога живёт в нём. Порой становится нестерпимой. И тогда он жалуется в стихах на «зелёную», «жёлтую» и «белую» скуку, завидует деревьям и травам, которым следующей весной дано «всё начать с нуля».

Белая скука короткого зимнего дня.
Снег на ветвях, на поверхности мёрзлых перил…
Белая скука страшит и пугает меня.
Чтоб одолеть одному её, хватит ли сил?

<…>

Мои стихи – бездомные бродяги.

<…>

Весной 1996 года полиграфическое предприятие «Инициал» подготовило вёрстку сборника, и я отвёз её автору.

<…>

Самого сборника поэту было увидеть не суждено. Книга стихов «Мисайлово – времена года» (Видное: Инициал, 1996) вышла через несколько месяцев после его смерти".

Великий японский поэт сказал:

«Чужих меж нами нет!
Мы все друг другу братья
Под вишнями в цвету».
Кобаяси Исса – Вера Маркова
«Ливень пятой луны», СПб: Кристалл, 1999, с. 391

При вручении одиннадцатой премии имени Евгения Зубова царила атмосфера почти семейная, «как на чайной церемонии» - сказал бы японец. А ведь в зале Центральной районной библиотеки находились первые лица и администрации Ленинского района, и Союза писателей России.
Я благодарю работников Центральной районной библиотеки города Видное, готовивших столь важное культурное мероприятие, Льва Константиновича Котюкова, лауреатов и всех пришедших на церемонию. Мой низкий поклон всем авторам, членам ЛитО «Мастера краткостиший», судьям конкурсов, программистам, фотографам и администраторам моих сайтов.
Фотоотчёт Сергея Орловского c церемонии награждения смотрите на страничке http://haiku-kampai.ru/foto-events/zub2013.html

«22» мая 2013 г Игорь Шевченко
г. Дубна