Нас не учили ненависти – учили любви

Двадцатого июня 1941 года в нашем 7-м классе был выпускной. Приподнятое настроение царило в нашей сельской школе. У меня было на сердце особенно радостно: я получила хороший аттестат с отличной отметкой по немецкому языку. Все мы, выпускники, строили планы на будущее, были уверены в счастливой жизни. И вдруг — война! Многие подростки хотели помогать нашей армии. В лесах у деревень Тихтин, Калиновка, Красный Бор формировалась инициативная группа школьников, стремившихся создать отряд под названием «За Родину». В эту группу входила и я. Мы пригласили на свое собрание учителя нашей Калиновской школы Степана Петровича Курневича, чтобы посоветоваться, как быть дальше. Он сказал: «Это хорошо, что вы такие патриоты, но нужно быть осторожными, соблюдать конспирацию и пригласить в вашу группу побольше проверенных взрослых из числа бывших руководителей колхоза и красноармейцев». Наш Белынический район Могилевской области уже в июле 1941 года был полностью оккупирован фашистами. На каждом шагу нас подстерегала опасность. Но мы знали, что в лесу находятся красноармейцы, вышедшие из окружения, ищущие связь с местным населением. Очень хотелось быть поближе к ним, а еще — хоть чем-то помогать нашим отступающим войскам. Мы собирали овощи и ягоды, складывали в бане у речки и оставляли записки: «Берите, кто голодный, и отзовитесь, чем вам помочь». По слухам мы знали, что Могилев защищает школа милиции и летчики, что на станции Орша действует подпольная группа Константина Заслонова, что пограничный Брест не сдается фашистам. Отступающие красноармейцы не называли своих имен и фамилий и держали в тайне направление своего пути.

В лесу возле деревни Тихтин уже формировался отряд вышедших из окружения красноармейцев под руководством Османа Касаева. В этот отряд меня привела подруга Катя Филимонова, она уже была партизанкой в Тарасовском отряде, познакомила меня с молодыми партизанками Олей Чубковой и Женей Герасимовой. Мне очень хотелось попасть в отряд, но чтобы это случилось, надо было пройти серьезную проверку. А пока я вместе с сестрой Зиной и подружкой Анной Шутовой ходили по уцелевшим хатам в близлежащих селах и собирали рушники и простыни для перевязки раненых, которые, как мы знали, находились в шалаше и землянке в лесу. Позже их разместили в хате в деревне Рудня. В партизанский отряд Османа Касаева меня записали уже осенью 1941 года. Я перевязывала раненых, собирала лекарственные травы и готовила из них отвары, сдавала травы в приемный пункт в Белыничах в обмен на соль.

И вот — первые серьезные задания. Меня посылали узнать, кто охраняет мост через реку Друть в Белыничах, где хозяйничали немцы. Партизан интересовало также, кто ходит в открывшийся в Белыничах монастырь, кто охраняет приемный пункт лекарственных трав и куда отправляют эти травы, кто является комендантом в Белыничах. Я узнала, что мост охраняли немецкие солдаты с автоматами, а по краям моста стояли пулеметчики. В монастырь, где служба велась на немецком языке, ходили немецкие солдаты и несколько местных старушек. Приемный пункт лекарственных трав охраняли русские полицейские с оружием. Травы отправляли в Могилев, платили за них немецкими марками или солью. Комендантом района был Лахман, а переводчицей у него была его дочь, преподававшая немецкий язык в Белынической школе. После выполнения задания, на обратном пути из Белыничей в Тихтин на мосту через реку Друть меня задержали охранники. И хотя я не раз проходила здесь, почему-то они меня остановили, отвели в полицейский участок в районном центре. Продержали меня здесь три дня в холодной комнате, без воды и пищи. Допрашивали с переводчиком, били по щекам, — обращались очень грубо. Их интересовало, откуда я пришла и что делала в районе. Мой ответ, что я сдавала лекарственные травы в обмен за соль, казался им подозрительным. При обыске у меня отобрали немецкие марки, а соль высыпали. Я мысленно прощалась со всеми, кого знала, и сожалела, что так по-глупому попалась из-за своей неосторожности, самоуверенности, наивности.

Я еще не осознавала, что в Белоруссию пришел жестокий, хорошо подготовленный враг. В школе нас не учили, что вокруг могут быть враги. Учили другому: любить Родину, а если понадобится, отдать за нее жизнь. По счастливой случайности мне удалось вырваться, и помог мне дежурный полицейский Николай Маркович Муравьев, который хорошо знал моего брата Николая (позже брат погиб на фронте). Наступал самый тяжелый 1942 год. С Большой земли сбрасывали на парашютах медикаменты, перевязочный материал, американские консервы. Как-то приземлился на поляне самолет и взял на борт раненых. Нам из этих посылок попадала лишь небольшая часть, т.к. ориентиры были приблизительные, сбрасывали почти вслепую. Костры разжигать запрещалось, ведь партизанская зона обстреливалась фашистами из всех видов оружия и днем, и ночью. Немцы все мирное население, от мала до велика, называли партизанами и расстреливали каждого, кто попадал под подозрение. Дядя Степан Шутов погиб в районе Красного Бора, а его сын Вася Шутов попал в плен к фашистам и пропал без вести. Добровольно идти служить к немцам никто из тех, кого я знала, не хотел. Весь 1942 год молодежь угоняли на работу в Германию. Партизаны этому препятствовали, на станции Друть обстреливали из леса машины, уничтожали немецкую охрану и выпускали молодежь в лес. Кто мог — убегал, а мирные люди помогали беженцам как могли. Так было до конца 1942 года.

Мы с Аней Шутовой продолжали перевязывать и лечить раненых до конца 1944 года. Нам помогала Вера Лахтанова — сестра министра лесной промышленности Белоруссии. Мои одноклассники Володя и Гриша Лахтановы, Миша Шевцов, Саша Юревич ушли в партизаны. В живых остались только Саша и Володя. В районе станции Орша уже действовал партизанский отряд Константина Заслонова, а в нашем районе действовали отряды Тарасовский No 121 и Османовский No 122, куда и потянулась молодежь. Я оставалась в отряде Османа Касаева до освобождения района, а это случилось 20 июня 1944 года.

Осман Касаев погиб в 1943 году и похоронен возле деревни Серьмяжанка, где ему поставили памятник. ...Прошло много лет после тех грозных событий. Это время навсегда живо в моей памяти, и я стараюсь передать ее подрастающему поколению, чтобы они знали и помнили, кому обязаны мирной жизнью.